Владимир Васильев - Чужие миры [ Авт. сборник]

Над башенкой из бурого песчаника развевался зеленый флаг эльфов. Сначала Вишена подумал, что здесь стал на отдых отряд, с которым шел Славута, но башня была пуста.

Но когда первые воины Сириана поравнялись с ней, флаг на глазах посветлел, а черный силуэт дерева вдруг потек, изменил форму, втянул ветви и раскинул крылья, а потом обрел вид летящего орла.

Вишена даже остановился, разглядывая изменившееся полотнище. В спину неловко ткнулся песиголовец, дремлющий на ходу.

— Ар-рр! В чем дело, человек?

Вишена обернулся, и взгляд его остановился на белеющем под шерстью шраме на щеке псоглавого.

— Гляди, Урхон: эти башни запоминают, кто последний мимо них прошел. И меняют цвет флага сообразно с этим. Странно, правда?

Урхон и идущий позади него Гарх коротко взглянули на белое полотнище.

— Я удивлюсь, если это последняя странность этого края, — проворчал Урхон и смешно пошевелил ушами.

Вишена вздохнул и стал нагонять оторвавшуюся цепочку воинов.

К полудню, когда устроили короткий привал, Вишену подозвал Сириан.

— Здесь руины есть неподалеку. Надо бы заглянуть. Раз уж ты свеженький пожаловал…

Поразмыслив, Вишена открылся:

— Вот что я скажу тебе, Сириан! Наверное, к вам должен был прийти кто-то другой вместо меня. Я не отказываюсь сражаться за вас, просто мне нужно все поподробнее растолковать. Не разумею я в вашей жизни ничегошеньки… Объясни по-людски: что за руины? Зачем туда лезть? Лады?

Сириан не очень удивился и охотно стал просвещать Пожарского.

— В старые времена маги разрушили несколько сот замков. Отсюда и руины — они разбросаны по всей Иллурии. Входить туда могут только пришельцы; пришельцев легко отличить по вот таким плащам. — Сириан слегка подергал за белую ткань, струящуюся с плеч Вишены. — Простые воины всегда видят руину пустой, даже если она занята. Обыкновенно там селится какая-нибудь нечисть: земляные драконы, демоны, призраки, айагры. Чаще всего с ними приходится сражаться один на один, но иногда они присоединяются к войску потревожившего их кондотьера, иногда откупаются золотом, иногда сулят новое заклинание или волшебные вещи. В общем, раз на раз не приходится. Разберешься на месте.

— Добро, — вздохнул Вишена. И пробормотал негромко: — Только с нечистью я еще и не связывался… Тьфу ты, пропадь…

— Я с тобой не пойду, — предупредил Сириан. — Орки могут выслать отряд навстречу. Так что бери своих чужаков — и вперед. После нас нагонишь. Руина во-он там… Холм раздвоенный видишь? На него взберетесь, сразу увидите, рядом с рощицей… Там еще башенка такая же стоит.

— А ежели я не одолею того, кто в руине хоронится? Что тогда?

Сириан развел руками:

— Извини, раз нанялся — придется лезть… Хотя кондотьеров убивают в руинах редко… Одного из десяти. Чаще они гибнут при штурме очередного замка.

— Понятно, — буркнул Вишена. — Утешил, благодарствую…

Песиголовцы молча стояли рядом.

— Пошли, что ли? — сказал им Вишена и зашагал в сторону приметного холма. Белоснежный плащ трепетал на легком ветру.

Песиголовцы споро переставляли свои ноги-ходули с дополнительным сгибом, Вишена за ними едва поспевал. Что Гарх, что Урхон постоянно шевелили влажными черными носами, то и дело облизывая их розовыми лентами языков. С такими спутниками нечего было бояться проворонить приближение недругов — людей ли, орков ли, еще ли кого.

«Хоть в этом повезло», — подумал Вишена.

С одной из макушек холма ясно виднелась березовая рощица, а рядом с ней — полуобвалившиеся стены. Башни разрушились почти полностью, только корявые остовы напоминали о них; серый камень много где зарос мхом и лишайником; на месте ворот зиял темный провал.

Когда они приблизились, стала видна башенка, о которой предупреждал Сириан. С холма ее было не разглядеть, мешали развалины. Когда она открылась взгляду, Вишена рассмотрел желтый флаг с языками алого пламени.

«Гм! — напрягся он, вспоминая рассказ Славуты. — Судя по цветам — это варвары штормового Суладора, если я ничего не спутал. Чего они тут искали?»

Оба песиголовца при виде башенки не проявили ни малейшего беспокойства. Тот, кто проходил здесь когда-то, давно покинул эти края.

«Может, они руину и выскребли?» — подумал Вишена с надеждой. Лезть под землю и рубиться с неведомой нечистью совсем не хотелось. Все в этом Мире было чужим, непонятным и холодным.

Они приблизились к арке, где некогда появлялись и исчезали обманчивые ворота. На полуобрушившейся стене сидело несколько галок, глядя на Вишену и арранков с некоторым подозрением, но без страха. Видать, люди им встречались нечасто.

Во дворе было пусто, если не считать полусгнившей коновязи и расколотой поилки для лошадей. Чернел наподобие драконьей пасти вход в палаты, расширенный кем-то неведомо зачем.

Перед самым входом арранки сдержали шаг, принюхались и замерли. Шерсть на их загривках вдруг встопорщилась, оба тихо заворчали.

Вишена понял, что руина не пуста.

Он молча вынул из ножен почерневший в Иллурии клинок и шагнул к отверзнутому проему. Песиголовцы стали рядом с входом, словно стражи. Взглянув в их карие глубоко посаженные глаза, Вишена почувствовал, что ему желают удачи.

Вниз уходили ступени, длинный коридор вел в глубь палат первого яруса; Вишена поколебался и пошел вниз. Глаза быстро привыкли к полутьме. Впечатывая в пыль следы сапог, Пожарский спускался по крутой лестнице. Где-то впереди брезжил слабый свет: верно, там была труба наподобие дымохода, для воздуха. Когда он спустился, тишина, казалось, стала звенеть.

Подвал замка ширился на добрые полста шагов, а в длину превышал сотню. Зыбкий свет выхватывал в центре неправильной формы пятно, по углам клубился плотный мрак. Стараясь не смотреть на свет, Вишена, выставив меч перед собой, мелкими шажками направился к ближнему из углов. Нога ткнулась во что-то твердое: Вишена глянул — горсть камней размером с голубиное яйцо и большой булыжник с человеческую голову. О него Вишена и споткнулся.

Размышлял Пожарский всего мгновение. Нагнулся, подобрал мелкие камни и вернулся на освещенный пятачок.

Все углы оставались темными, и ничто не нарушало царящего там мрака.

Размахнувшись, Вишена метнул первый камешек в ближний угол. Сухой, стук разбудил пяток летучих мышей, с криками они заметались по тесному для крылатых подвалу. Второй, третий бросок: в дальнем углу кто-то тяжело заворочался, потом разом вспыхнули два уголька-глаза. Между ними свободно уместилась бы человеческая ладонь.